Евгения Евдокимовна напрягает зрение и внимательно вглядывается в пожелтевшие от времени фотоснимки. Палец медленно переходит с одного лица на другое. – Здесь я в школе. А это – мои подруги. А тут – комсомол. Я тогда занималась воспитательной работой с нарушителями в колонии… А тут – война. Моя собеседница замирает и долго всматривается в целую галерею фотографий. – Вот она, судьба-злодейка: скольких красивых и замечательных людей скосила проклятая. ПО ЗАКОНУ ВОЕННОГО ВРЕМЕНИ Она работала тогда врачом. Точнее – заместителем главного врача в поликлинике. 22 июня 1941 года был обычный солнечный день. Жаркий даже. Собирались вместе с мужем сходить в парк, а потом искупаться. Но все перечеркнули какие-то несколько минут, когда по радио суровый голос диктора возвестил: "Внимание, через несколько минут будет передано важное правительственное сообщение…". Им не потребовалось слушать речь Молотова – догадались и так. Муж вскоре убыл на фронт, а она с ребенком пока еще оставалась в тылу. А потом началось страшное – бомбежки, бомбежки, бомбежки. Старинный Армавир перестал быть хоть каким-то спасением от фронта. Враг нацелился на юг. И началась длинная цепь переездов: Моздок – Баку – Ашхабад. Здесь размещался крупный военный госпиталь… Гляжу на девичье лицо той поры в только что надетой гимнастерке сразу со "шпалой" в петлице и думаю – сколько же тебе выпало страдания. Девчонка ведь совсем, а уже – капитан по-военному, или военврач 3-го ранга по-медицински. В подчинении такие же девчонки и еще старушки-туркменки. У всех одна забота – поддержать семьи. – Доктор, скорее, доктор! Он вешаться хочет! – кричит в истерике девчонка-санитарка и будит, вытаскивает из вязкого сна военврача. И бегут обе в палату, где выкатив белки глаз, крутится-вертится на койке бывший могучий мужчина, а теперь по сути обрубок, лишенный рук и ног. – Ну что ты, родной, что ты? Ведь этим все не кончается. Все еще утрясется, будет и у тебя свой дом. – За что же меня так? – обидчиво со слезой и стонами вопрошает вчерашний боец. – Как мне жить-то теперь, доктор? Как? Военврачу всего-то двадцать с небольшим. Она разговаривает с одним, а слушает вся палата – мальчишки, так и не познавшие прелести первого свидания, отцы семейства, которые также подумывают среди стонов в ночной палате – а не уйти ли в смерть, чтобы не мучать семью? Но слушают внимательно, потому что с ними, искалеченными мужчинами, говорит не девчонка, и даже не врач – а ЖЕНЩИНА, только сейчас познающая мудрость и значение свое. И когда успокаивается наконец истерзанный взрывом солдат, другой тихо просит: – Дочь, почитай, что пишут из дому. И потом долгие часы, проведенные на операциях. А кроме того также как и к воинам, приходится спешить к своим девчонкам. У них ведь тоже страданий хватает – одна получила с фронта извещение о гибели мужа, другая потеряла еще раньше под бомбежкой мать и родных. Третья влюбилась и скоро ждет ребенка. – Что? Да как же ты могла? – растерялась военврач. – Ты же теперь служить не сможешь? Ты же дезертир?! Наверное, не следовало говорить таких слов. Но их всех, женщин-военных вынуждали понимать себя только в одном качестве – СОЛДАТ. Им также как мужчинам было страшно таскать под пулями раненых с поля боя, летать на самолетах с грузом бомб, тянуть связь. Но они оставались в строю до последнего. И только в одном были против жестких приказов – считали главным для себя родить ребенка. Потому что войны когда-нибудь кончаются, а жизнь должна жить. И БРОСАЛА ВОЙНА… Этих девчушек по всей линии нашего фронта. Женечке война выдала такой перехлест, что другому и не свидится. Из жаркого, усыпанного песками туркменского Мары – в Ташкент, оттуда в распоряжение Главвоенсанупра. Затем подмосковные города и ближе к столице – Коломна. Танковая дивизия, формируемая там, шла на фронт. С ней и направилась на 3-й Украинский. Госпитали – это многочисленные ротные пункты, сборные госпитали, эвакогоспитали, эшелоны. И все то, что уже было показано в фильме "Офицеры". – Очень люблю этот фильм. В нем наш труд показан хорошо. И правильно. Знаете, душу рвет, когда смотришь его. Жестокие бои вырывали всех подряд. И знакомых, и родных, и любимых. Однажды она призналась мужу: – Я жду ребенка. Как быть? – в ее положении такое просто ужасно. Военврач, майор уже. Да это же самый дурной пример для девчонок-санитарок. Много передумала, но пришла к выводу – так надо. Муж с фронтом пошел дальше. Людочка родилась 9 мая 1944 года. Ровно за год до великой Победы. Бои в это время шли в Румынии. Муж писал радостные письма – скоро войдет в логово проклятого вепря. Не удалось: получила Женечка в последний день ноября 1944 года извещение: "Ваш муж погиб смертью героя…" Поддержали его родители. И сказали пусть жестко, но очень верно: – Иди работать. Будешь делом заниматься, забудется многое. Так она стала врачом, потом заместителем заведующего отделением и замзав районным отделом здравоохранения. А ЧТО ПОТОМ? – А потом неинтересно. Прошла всю большую нашу страну. Работала заведующей здравотделом в Ашхабаде, в Кисловодске, в Подольске, Клину. Потом – главврач санатория "Озера", затем на такой же должности в санатории "Серебряный бор". Там – 15 лет! – О фронте вспоминаете часто? – У меня с ним юность связана. Как же забудешь такое? Да и вот еще это… Евгения Евдокимовна Семенцова показывает фронтовые "Благодарности", воинские книжки и свои награды – орден Красной Звезды, Отечественной войны I степени, медаль "За боевые заслуги" и дорогую ей итоговую награду всей ее жизни – "Заслуженный врач РСФСР". – Скажите, сегодня часто молодежь отворачивается от фильмов и воспоминаний о войне. Утверждают: это их не касается. У них свои заботы. Ваше мнение? – Отвечу как фронтовик: люди тогда, в войну, испытали много ужасного, но оставались людьми. И уважали других вокруг себя. Если сегодня мы взрастим поколение, не помнящее ничего, не желающее знать того, что было с нами и со страной, мы потеряем поколение.
