– Эммануил Гедеонович, как будете отмечать творческий юбилей?
– К этому событию подготовил моноспектакль "Выход", который в ноябре состоялся в Московском драматическом театре имени К.С. Станиславского, где я когда-то начинал. Я сделал это не для себя, потому что мое тщеславие, мое честолюбие полностью удовлетворены в жизни. Большего не желаю. Этот спектакль я посвятил тем, кому благодарен. Тем, кто был со мной эти первые 50 лет – моим учителям, родным и близким, партнерам по кино и театру. А еще я очень благодарен зрителям. Они всегда хорошо ко мне относились, несмотря на то, что я переиграл кучу мерзавцев.
– Вы специально выбирали такие роли?
– Я никогда не отказывался от ролей отрицательных персонажей. А от положительных, бывало, отказывался. Писатели и драматурги выписывают негодяев значительно лучше, чем положительных героев. Иногда очень сложно понять, как в процессе жизни один превращается в мерзавца, а другой – остается нормальным человеком.
Я очень болезненно воспринимаю несправедливость, зло, и не столько даже по отношению к себе, потому что ко мне это мало относится. Мне всегда казалось, что актерская профессия может помочь людям понять, что они должны жить по-человечески. Всю свою жизнь я пытаюсь донести это до зрителей.
Пять лет назад я был невероятно потрясен терактом, произошедшем на мюзикле "Норд-Ост". До этого тоже было много разных потрясений в стране. Я переживал, но как-то сдержанно, а тут просто распластался недоверием к самому себе, к своей профессии. Мне казалось, значит, я ничего никому не дал понять, не сумел показать. У меня была мысль вообще уйти из профессии. Но потом успокоился, конечно.
В такие сложные моменты меня спасали зрители, их внимание, письма. Например, один человек мне написал, что давно не общался с родителями, но, посмотрев спектакль, где я играл мерзавца, понял, что надо им обязательно позвонить. Конечно, это очень приятно и, главное, в такие минуты понимаешь, что не зря живешь.
– В каких ролях вас можно увидеть?
– Не так давно я ушел из театра имени Вл. Маяковского, в котором играл более 20 лет. Это болезненно, безусловно, но это мой шаг. Никто меня не выгонял. Я просто не согласен с той политикой, которую проводит новое художественное руководство театра. Я ушел из театра, но не из профессии.
По-прежнему снимаюсь в кино. Не так давно снялся в фильме "Тяжелый песок". В Рождество на телеэкраны выйдет картина "Юбилей". Это забавная новогодняя история, где я играю острохарактерную роль, и зрители даже могут меня не узнать в ней. Есть еще работа в новом фильме "Парадокс". В такой роли я себя тоже раньше не проявлял. Была роль в картине "Медвежья охота". Есть и другие предложения.
Очень много предложений поступает из театров, но я не хочу идти в штат. Просто выбираю пьесу в том или ином театре и репетирую. Масса антрепризных предложений. Из них я тоже выбираю. Сегодня в моем репертуаре спектакли "Он, она и Дженни", "Трио" и еще очень интересный спектакль "Поздняя любовь", который поставил главный режиссер израильского театра "Гешер" Евгений Арье. В нем заняты Леонид Каневский, Клара Новикова, решившая себя попробовать не на эстраде. И молодец, она очень хорошо работает. В Москве этот спектакль пока не шел, но с ним мы успешно гастролировали по России.
– Читатели нашей газеты – пресненцы, и потому не могу не спросить, как вы оказались на Пресне?
– В 1971 году вместе с женой, актрисой Аллой Балтер, с которой мы прожили 30 лет, и которой, к сожалению, уже нет, я переехал из Ленинграда в Москву. Нас тогда пригласили работать в театр имени К.С. Станиславского. С тех пор я живу в столице больше, чем в любом другом городе, и очень рад этому, поскольку Москва – это тот организм, который помогает совершенствоваться и развиваться в актерской профессии.
Нам с Аллой обещали дать квартиру быстро. Но пришлось долго жить в общежитии, в коммуналках. В общем-то мы никогда ничего не требовали. И потому собственное жилье получили через восемь лет, когда сыну Максиму надо было идти в школу. Квартира находилась в районе метро "Бабушкинская". А там был совершенно новый район, даже школы рядом не было. И мы обменяли новостройку на квартиру на Краснопресненской набережной, прямо возле Дома Правительства. Так что, все трагические события 1993 года происходили у нас на глазах. Максим даже бегал смотреть на баррикады.
– Есть у вас любимые места?
– Я считаю, что Пресня – самый лучший район в Москве. В нем есть все – Москва-река, парки, скверы, театры, памятники архитектуры. Поэтому я могу только сожалеть, что не успеваю воспользоваться и насладиться всеми этими прелестями и красотами.
К сожалению, я редко гуляю сейчас по городу. Раньше часто ходил в театр Маяковского через Детский парк имени Павлика Морозова. Помню, очень давно там произошла смешная история. В парке стоял бронзовый памятник Павлику Морозову. В одной руке пионер-герой держал знамя, а другая была поднята в пионерском приветствии. И вот однажды, после того, как построили здание Дома Правительства, я иду через парк и чувствую – что-то не так, что-то изменилось. И, наконец, понимаю: Павлика Морозова развернули лицом к Белому Дому, а к парку – спиной. Это сделали официально, но было очень смешно.
Безусловно, сегодня на Пресне есть проблемы, как и в любом другом районе города, но в последние годы она заметно преобразилась и похорошела. Строится Москва-Сити. Грандиозный проект, хотя, может, кому-то он не нравится или мешает. Но мы должны понимать, что Москва – это столица, лицо государства.
Транспортные проблемы в городе непростые. Это проблема из проблем. Ежедневно в Москве прибавляется автомобилей. И я просто сочувствую тем людям в правительстве города и в Мосгордуме, которые должны эту проблему разрешить, поскольку даже не могу себе представить, как можно это сделать. Очевидно, надо было значительно раньше продумывать и готовиться к такому количеству машин, а не когда все обрушилось.
Сейчас Москва – столица европейского уровня, и наши знакомые, приезжающие в гости из-за границы, поражаются, как она изменилась. Наверное, ни в одном государстве ни одна столица так быстро не менялась. Я благодарен судьбе, что оказался в Москве и живу в замечательном Пресненском районе.
– Достаточно ли, на ваш взгляд, в городе принято законов? Возможно, нужны еще какие-то нормативные акты?
– Боюсь ошибиться в таких вопросах. Я как бы нахожусь вне этих процессов и особенно не вникаю в них. Но меня, например, коснулась проблема бродячих животных. В нашем дворе как-то появилась свора собак. Оказалось, одна из жительниц – большая любительница собак, начала подкармливать бездомных животных. И они стали собираться около нашего дома. Я с уважением отношусь к этой женщине, но собаки с улицы были неадекватны в поведении, они укусили ребенка, другого человека. А когда мы обратились с этим вопросом, то пришла комиссия, как потом выяснилось по защите животных, и два часа рассказывала нам, как надо относиться к животным, чтобы они не кусались. Но ведь мы этих собак совсем не трогали, а просто шли к себе во двор. Я был в Европе и не видел там бездомных животных. К нам в гости приезжают знакомые из Берлина, Парижа и тоже поражаются, что в центре Москвы по улицам бегают собаки, лают и бросаются на людей.
Или вопрос о так называемой "желтой" прессе. Вот тут я бы напрямую обратился к депутатам Московской городской Думы, хотя не знаю, можно ли принять какой-то закон об уголовной ответственности в отношении откровенно непорядочных изданий, за клевету и ложь, которую они публикуют. Одна из таких газет как-то написала оскорбительную статью по отношению к моей семье. Я был вынужден подать в суд. Мы его выиграли, и газета поместила опровержение. Но, как ни странно, для нее это стало дополнительной рекламой. И вот еще что: грязная статья вышла с большими заголовками, а опровержение – маленьким шрифтом. Все это ужасно неприятно, а, главное, развращает вкусы людей. Здесь нужна именно уголовная ответственность. Тогда, возможно, многие "желтые" издания угомонятся.
Конечно, проблем множество, и я могу только посочувствовать городским властям. Однако мне кажется, что мы все делаем с каким-то опозданием. Обидно. Красивый город, красивые улицы, а молодежь, например, ходит по городу с пивными бутылками. Но как найти правильное решение? Ведь если заставлять людей что-то делать насильно, это может вызвать обратную реакцию.
– Что вам помогает преодолевать неприятные ситуации?
– Я знаю, только одно: если ты жив и имеешь возможность заниматься любимым делом, то любую неприятность можно пережить. Неприятности, как правило, недолговечны. От того, что я прожил огромное количество жизней, для меня в бытовой жизни вообще не существует конфликтных ситуаций. Поэтому, если у кого-то возникает конфликтная ситуация по отношению ко мне, я уже знаю, чем она закончится. Пережив многие конфликты на сцене, я не затрачиваюсь на них в жизни. Стараюсь только предупредить физическое воздействие. А то дадут по лицу, и – конец профессии. Если кто-то "заводится" на меня, я сначала говорю: "Только не по лицу". Человек сразу успокаивается, и ему становится интересно, почему. Но это бывало крайне редко. Ко мне люди на удивление хорошо относятся.
– Чего вы не приемлете в людях?
– Конечно, неприятны в людях такие черты, как ханжество, лицемерие, но, на мой взгляд, кого-то в этом можно понять, кому-то простить, можно просто перестать общаться. Я не понимаю и не принимаю только одного, когда один человек берет на себя право распоряжаться жизнью другого человека, и уверен – это наказуемо. Если не он сам, то его родные и близкие обязательно будут расплачиваться за этот грех, с ними обязательно что-то произойдет. Я абсолютно убежден: убийство – зло.
– В жизни вы похожи на своих героев?
– Нет, что вы. В жизни я, наоборот, очень мягкий и стеснительный. Например, перед тем, как войти в кабинет какого-нибудь начальника, ужасно теряюсь и переживаю. Хотя меня принимают с удовольствием и помогают. Иногда, бывает, захожу в магазин, и люди в очереди узнают меня и пропускают вперед. Тогда я совсем теряюсь, начинаю краснеть и готов уйти из магазина.
Должен сказать, моя новая супруга Ирина старается избавлять меня от таких ситуаций. Я ей очень благодарен. Она удивительная и очень похожа на Аллочку внутренне, своей добротой, отзывчивостью. У Ириши свое дело. Она создала театральное агентство, две химчистки и успешно управляется со всем. Я помогаю по мере сил и возможностей и не стыжусь этого, потому что не хочу уходить из жизни в нищете. Ведь какое огромное количество моих коллег, народных артистов, которых мы должны на руках носить, живут и умирают нищими, всеми забытыми! У меня есть дети, внуки, и я сделаю все возможное, чтобы они жили не так, как мы когда-то.
– Что вы пожелаете пресненцам в Новом году?
– Пусть наступающий год будет лучше, чем предыдущий. И пусть в нем будет как можно больше добра, радости и счастья и как можно меньше плохого, негативного. Чтобы наш район развивался и процветал, и чтобы пресненцы почаще приходили в дом, где можно посмеяться, поплакать и порадоваться – в театр.